ДВА КАРАВАНА (маленькая поэма)
1.
Шел по пустыне караван.
Вокруг покойно, тихо было,
И только изредка варан
Смотрел на путников уныло.

Хозяин – опытный купец –
Не верил каждому бархану,
И в первый день уже вконец
Измучил бедную охрану.

Он беспокоился не зря:
В больших тюках везли верблюды
Бесценный груз из янтаря,
Ковров и дорогой посуды.

На третий день пути ослаб,
Да так, что не подняли плети,
И брошен был погонщик раб.
Но что купцу все люди эти?..

Жестокий, гордый и скупой,
Он жил по своему хотенью
И всех рабов считал толпой,
Которую своей звал тенью!

Была дорога не близка.
Она – купцу известно было –
Страшнее зноя и песка
Порой опасности таила!

Он всех богов молил подряд,
Да, видно, те были с другими,
И вскоре всадников отряд
Вдруг появился перед ними!

Вонзились стрелы в тех, кто мог
Спасти владельца каравана,
И ползал он у конских ног
Ничтожней жалкого варана!

О, как изменчива судьба,
И призрачно порою счастье –
Из вольного купца в раба
Он превратился в одночасье!

Янтарь, посуда, сто ковров –
Его богатство и достаток –
Ушли к другим, и из рабов
В живых остался лишь десяток.

В пустыне некуда сбегать.
Их даже толком не связали:
Лишь за верблюдами шагать,
Не отставая, приказали!

И шли неведомо куда
Они, терпя одно и то же.
Купец шептал: “Беда… беда…”
А раб-сосед: “Помилуй, Боже!”

Был долгим и тяжелым путь:
Среди барханов, зноя, жажды.
Не верилось, что где-нибудь
Закончатся пески однажды…

Но есть у всех начал -конец.
И, равными во всем отныне,
Рабы и горестный купец
Дождались и конца пустыни.

2.
В далекой и чужой стране
Их на базаре обступили
И, не сойдясь в большой цене,
Всех оптом на рудник скупили.

Купец народу стал кричать,
Что он – свободный от рожденья,
И вмиг на лоб его печать
Поставили без сожаленья!

Надсмотрщик, небывало злой,
Проделал страшную работу
И повелел клеймо золой
Присыпать, проявив заботу…

Потом их оковал кузнец,
Все загремело, забренчало…
Купец сказал: “Это конец!”
А раб-сосед: “Только начало!”

Был под землею день как год,
И так тверда была порода,
Что не выдерживал народ,
Как правило, здесь больше года.

Рабы, покуда не умрут,
Работали и жили в клети.
А наказанье было тут
Придумано страшнее плети:

Сдал пуд серебряной руды –
Вот тебе горсть дневного корма!
Нет – оставайся без еды,
Пока не выполнена норма!

Не знавший тяжкого труда,
За то – что свиньям не давалось,
Купец старался, но руда
Ему никак не поддавалась!

Он за неделю так ослаб,
Что, бывший нынешним соседом,
Все тот же караванный раб
Кормил его своим обедом!

Он вытащил в тупик купца,
Где воздуха побольше было,
А сам работал без конца:
Упрямо, молча, терпеливо…

“Оставь меня! – молил купец. –
Судьбу надолго не обманешь…
Мне скоро все равно конец,
А ты один – хоть год протянешь!”

Но раб молчал. В клеть уходил
И только, знай себе, трудился,
Потом купца из рук кормил,
А перед сном еще – молился!

Купец никак понять не мог:
“Зачем ты делаешь все это?”
“Затем, что так велит мой Бог!”-
Послышалось вместо ответа.

3.
Так, веком, месяц миновал…
Раб словно высох, но, как прежде,
Долбил руду и пребывал
В упрямой вере и надежде.

Давать – надежнее, чем брать.
Раб из купца сумел смерть выжать,
И тот раздумал умирать,
Хотя еще не знал, как выжить…

Купец окреп, набрался сил,
Стал шевелиться, и в итоге:
“Ты расскажи мне, – попросил, –
Подробнее о вашем Боге!”

И раб поведал о Христе:
О том, что с Ним пришло спасенье,
Как был распят Он на Кресте,
Как после было Воскресенье…

Купец молчал: день… два… три дня…
И на четвертый день без стона
Вдруг сел, оковами звеня,
И молвил, словно удивленно:

“В мир, где повсюду зло и кровь,
Где только солнца облик светел,
Пришла великая Любовь!
А я ее и не заметил…

Сам Бог, чтобы меня спасти,
Сошел с Небес и принял муки,
Но то скрывали жизнь в чести
И полные богатства руки!

И слава Богу твоему,-
Хоть все это звучит так странно
И чуждо слуху моему,-
Что я лишился каравана,

Что стал рабом, попал сюда,
Что срок мой жизненный кончался:
Без этого бы никогда
Бог до меня не достучался…”

Купец еще два дня молчал
И, наконец, с железным звоном
Встал и смиренно вдруг сказал,
Как будто перед царским троном:

“Я слышал много громких слов
От проповедников о верах.
Но по делам о них готов
Сказать лишь, как о лицемерах!

И только тут из сотни вер
Я понял: вот моя дорога!
Вернее, твой живой пример
Открыл мне истинного Бога!

Ты делал здесь добро, любя,
Тому, кого нет в мире злее…
И потому прошу тебя:
Крести меня, и поскорее!”

“Как?! У меня есть крест с Христом,
Но нет воды… реки, как дома…”
“Тогда крести меня… песком
За неименьем водоема!!”

И окрестил так раб купца,
С молитвой, новою для слуха:
“Во имя, – как сказал, – Отца
И Сына и Святаго Духа!”

4.
Прошел и канул в Лету год,
Как несколько тысячелетий,
Забрав с собою весь народ
Навечно из соседних клетей.

На смену этим на рудник
Шла сила новая, живая,
Чтобы серебряный рудник
Струился, не переставая!

В конце концов и раб устал,
Он, как подкошенный, свалился.
Теперь купец почти не спал:
Работал за двоих, молился…

И вдруг однажды слышит он
Шаги… Но – что это такое?
Где крик надсмотрщика и звон?
Без кандалов шагало трое!

Один спросил: “И как же тут
Они, хоть раб сродни скотине,
Не то что трудятся – живут?!”
Второй сказал: “Как черви в глине!”

“Довольно! – третий их прервал. –
Давайте прямо к делу сразу.
А то – вдруг бунт или обвал,
Или подцепим здесь заразу…”

Купец, дыханье затая,
Стал слушать голоса из клети:
“И все же опасаюсь я –
А не подслушают нас эти?”

Опять шаги и слабый свет…
“Спят, и пока что вроде дышат!
Да все равно пути им нет
На волю, если и услышат!

Вот почему позвал сюда
Я вас, почтенные вельможи.
Ибо никто и никогда
Нас не услышит здесь!” – “О Боже!” –

Купец едва свой крик сдержал.
И очень вовремя: не то бы…
А третий голос продолжал,
Дрожа от неприкрытой злобы:

“Итак, наш царь и господин,
Как вольная степная птица,
Решил вчера за всех один
С царем-соседом помириться!”

Вельможи возмутились: “Что?
Как смел он прекратить походы?!”
“Ведь нам война давала то,
Что щедро множило доходы!”